Металлургия государственного масштаба

По опыту известно, что какие-то решительные действия предпринимаются под воздействием каких-то внешних раздражителей, как правило. И вполне возможно, что В.Путина взволновала именно авария на Распадской, после чего он обратил внимание на ситуацию в металлургии. Но за него отвечать трудно.

Поэтому следует иметь в виду, что существуют как объективные факторы, так и субъективные. То есть восприятие данной ситуации премьером – это, можно сказать, субъективный фактор.

Существовал и объективный фактор того, что цены на сырье для металлургов сильно росли в течение этого года. Росли и на железную руду, и на коксующийся уголь. Это вызвало попытки металлургов привести свою рентабельность в соответствие... хотя бы сохранить свою рентабельность и повысить цену на свою продукцию.

В результате возник ряд действий, которые вызвали жалобы производителей различных областей на действия металлургов. В принципе, вмешательство премьера в этот процесс, скорее всего, вызвано именно жалобами автопроизводителей и нефтяников на повышение цен со стороны металлургов. Вернее, жалобы на автопроизводителей и трубников. Вот эти два фактора, наверное, и повлияли на решение В.Путина.

Надо иметь в виду, что незадолго до повышения цен «Северсталью» на продукцию для «АвтоВАЗа» государственная корпорация «Ростехнологии» увеличила свою долю в «АвтоВАЗе». Она увеличивает свою долю в «АвтоВАЗе», и тут же повышаются цены на автолист, на прокат, который поставляется для «АвтоВАЗа». Довольно весомый фактор, помимо «Распадской». Аналогично и с началом строительства Nord Stream, после которой вдруг трубники повышают цены, хотя и ссылаются на повышение цен металлургами. Тоже весомый фактор.

Ну, а Распадская... Конечно, когда люди гибнут, и что-то происходит, это может быть последним камешком, который двигает решение того или иного человека в какую-то сторону, в данном случае в сторону решительного вмешательства в стиле нашего премьера: проводить личные совещания, проводить решительные меры, кого-то пристрашить, кому-то что-то пообещать или рекомендовать, как это в данном случае делал В.Путин.

Судя по тому, что произошло за последний месяц, действия металлургов по повышению цен и авария на «Распадской» связаны минимальным образом. Даже можно сказать, что не связаны.

На этот счет, надо сразу сказать, существуют разные точки зрения. Существует точка зрения, которую заявила читательница. Она состоит в том, что наследие советских времен уже разобрано на лом, все вывезено за границу, и продавать больше нечего, и отправлять больше нечего на металлургические комбинаты. А сейчас существует несколько проектов по созданию мини-миллов, которые должны, наоборот, увеличить производство лома. Это одна сторона медали.

С другой стороны, вообще-то говоря, существуют и другие точки зрения о том, что металлолом, его количество потребления в России будет только нарастать. Его потребление будет даже увеличиваться. Согласно опубликованной в журнале «Металлоснабжение и сбыт» динамике фактического потребления металлолома в российской промышленности, с 2011 г. оно будет только нарастать, хотя и дефицит тоже. Но при этом о том, что металлолом исчерпан, в этом прогнозе речи не идет.

Скорее, стереотип связан с тем, что во время кризиса часть ломовиков просто-напросто разорилась в связи с тем, что у них были крупные финансовые обязательства перед банками, которые не обеспечивались их оборотом, а цены на лом упали. И создалось такое впечатление, что с ломом все плохо.

На самом деле, в результате кризиса организации, которые занимаются ломами, стали переходить к крупным структурам, в том числе НЛМК, «Северстали», ММК. И эти структуры организуют логистику процессов так, что все-таки поступление этой продукции существует. И в принципе, для мини-миллов, по всей видимости, сырье будет.

Тем более, что мини-миллы рассчитаны на замещение. Электропечи позволяют потреблять не только лом, но и железный брикет. Соответственно, в случае отсутствия сырья в виде лома можно использовать другие виды или даже подвозить чугун для этих мини-миллов.

Вообще, конечно, вопрос законный, потому что очень много зависит от таких факторов общеэкономического свойства, как металлоемкость нашего ВВП и потребление, в том числе населением, металла.

Например, в Америке очень охотно строят минизаводы, поскольку машин много у населения, они часто меняются, и поэтому все время сырье остается невостребованным, и его можно опять отправить в промышленность. Соответственно, если в России будет такая же насыщенность машинами, то вопрос о металлоломе будет решаться тоже в положительную сторону.

Кроме того, по-моему, в этом году введены ставки на экспорт лома. То есть немножко вот этот канал перекрывается.

Но существует противоположная точка зрения, которая говорит, что мини-миллы уже не нужны в том количестве, в котором их планировала в свое время «Макси-Групп». У них 7-10 проектов было, но, думаю, так много в Центральной России их сейчас уже не нужно.

До последнего времени у нас не было так называемой углубленной переработки металлолома. Прежде всего, мы принимали просто лом с земли. У нас нет на основных металлоперерабатывающих базах оборудования для переработки тех же самых автомобилей, у нас не затронут так называемый северный лом, еще до сих пор у нас, по-моему, нет ни одного комплекса по переработке лома судостроительной отрасли, то есть старых кораблей.

Можем ли мы столкнуться с дефицитом металлолома? Россия – второй крупнейший экспортер металлолома. Если в России будут действительно развиваться мини-миллы, то эти объемы будут перенаправлены на внутренний рынок.

Вопрос, насколько России нужны мини-миллы? В России 10% процентов производства базируется на электропечах. В Китае тоже порядка 10%. Опять же, металлолом – не единственное сырье для производства на электропечах. В Индии до 50% производства базируется на электропечах. Но основное сырье, которое используется там – это горяче-брикетированное железо (ГБЖ), которое также вполне подходит. Его можно использовать, если не ошибаюсь, до 60-70% производства на электропечах.

А в плане строительства мини-миллов должна быть точечная стройка. Надо точно обозначать рынки, где есть спрос на данную продукцию, где есть обеспеченность металлоломом. НЛМК сейчас делает проект в Калуге. Проект действительно достаточно рентабельный и интересный. У нас в пределах Центрального региона нет достаточно серьезных новых производителей по строительному прокату.

Так что у ряда компаний проекты могут получиться, у ряда компаний нет. Но доминировать в России в ближайшее время, разумеется, будет доменно-конверторное производство.

Существует государственная структура ФАС, которая работает по конкретному обращению. То есть, такие вопросы, которые Вы задаете, им просто в голову не приходят. Им приходит жалоба на производство. Как недавно мне сказали, допустим, на проволоку такого-то диаметра повышена цена, помогите разобраться. Они разбирают на таком уровне вопросы.

Вопросы глобального характера, скорее всего, надо адресовать в Минэкономразвития, которое, в свою очередь, будет совещаться с ФАС. И таким образом, пройдут эти полгодика, которые Вы заказываете на то, чтобы материал был заменен на сталь.

Я не думаю, что за полгода что-то будет изменено. Но в принципе, да, существует такая тенденция. И она просто учитывается производителями, насколько я понимаю. То есть, они не будут уже так сильно завышать цены, если у них есть какие-то альтернативные заменители.

Добавлю еще один момент. Пока что общее заключение экспертов говорит, что заменить, скажем, металлоконструкции при структурной стройке, в строительном секторе в принципе и в ряде других отраслей фактически невозможно. Поэтому, по крайней мере, в среднесрочной перспективе сталь останется основным продуктом в данных металлоемких областях.

Только что мы вышли из кризиса, и балансовые показания всех компаний за 2009 г. или даже за первый квартал 2010 г., в общем-то, не блещут. Единственное, только «Сбербанк» позавчера порадовал. А все остальные компании (и «Северсталь», и «Евраз») были убыточными по итогам 2009 г. Прибыль ММК минимальна, НЛМК – то же самое. А цены, которые мы видели по акциям уже в начале года, особенно по ММК и по НЛМК, стали приближаться к докризисным.

Т.е. оптимизм инвесторов очень был силен в начале года, и они смело заглядывали вперед. Сейчас происходит откат. И с точки зрения фундаментального анализа инвесторы просто ждут, когда отчетные показатели тех же самых компаний – «Северстали», ММК, НЛМК – начнут уже отвечать тем ценам, которые заложены в котировки акций, и будут уже показывать ту прибыль, на которую инвесторы закладывались, покупая это в прошлом году. Это волнообразное движение.

И по логике это должно происходить, когда компании начнут предоставлять отчеты за полугодие, за три квартала, когда будет видна динамика улучшения ситуации по экономическим показателям, по прибыли, EBITDA и т.д. В этой ситуации отношение к ним улучшится и инвесторы смогут оценить, насколько эти колебания, связанные с последним снижением цен на сырье, на сырьевые товары повлияли на экономику предприятий. Просто сейчас отрасль проходит проверку на прочность.

Прежде всего, про уже ставшую притчей историю с «доктором», которая имела отношение к «Мечелу» летом 2008 г. Текущая ситуация с расследованием ФАС по волатильности цен на сталь и та ситуация по углю имеют между собой не так много общего.

Разумеется, любые расследования ФАС так или иначе оказывают влияние на котировки компаний. Мы видели, как за один день «Евраз» упал на 5%, когда по телевидению было объявлено о расследовании ФАС.

Но в данном случае это, скорее, психологический фактор. В данный момент ни Правительство, ни ФАС не имеют цели атаки на российские металлургические, угольные, сырьевые компании. Идет определенный процесс. Идет процесс выстраивания новой системы ценообразования в металлургии, в сырьевом секторе. Они достаточно новые для самих металлургов, еще более новые и сложные они для российских потребителей стали в металлоемких отраслях.

Мы уже видели, что когда позднее ФАС объявила о начале расследования против ряда других компаний, это уже не вызвало столь серьезной динамики в котировках. Мы понимаем, что рынок в итоге выработает иммунитет и определенное понимание, что такова сейчас ситуация на рынке. ФАС является не инструментом наказания. Это некая площадка, на которой сейчас вырабатывается новая система ценообразования, новая формула цен.

Кстати, В.Путин говорил о том, что необходимо подписывать именно длинные контракты с определенными формулами цен, которые, разумеется, будут привязаны к международной динамике. Россия не находится в изоляции, и всегда динамика внутренних цен на сталь в России связана с динамикой на внешних рынках.

Поэтому, что касается именно динамики котировок акций, в нашем понимании сейчас есть очень сильный дисконнект, расхождение между именно ценами на сырье (они упали не столь сильно) и котировками акций. Акции потеряли 30-40% по ряду основных компаний. Падение цен на руду на спотовом рынке было порядка 20%, может, чуть больше. Падение цен на сталь – 15-20% за май в зависимости от вида продукция. И сейчас возникает ситуация, так называемая забастовка покупателей, отложенный спрос. Запасы не бесконечны, на рынок придется вернуться.

Поэтому, в принципе, уже во втором полугодии мы можем увидеть опять повышательную динамику в ценах на сталь, которая сейчас уже движима не столько спросом, сколько динамикой цен на сырье, которая все более тяготеет к спотовому рынку. В принципе, мы видим положительную динамику компаний и полагаем, что их акции сейчас существенно недооценены в российском металлургическом секторе.

На моей памяти в Белоруссии у нас есть одно достаточно крупное металлургическое предприятие – Белорусский электрометаллургический завод (БЭМЗ), которое производит сортовой прокат. В Казахстане у нас тоже есть одно достаточно крупное предприятие – это «АрселорМиттал Темиртау», специализирующее, в основном, на плоском прокате. Белоруссия исторически являлась крупным нетто-импортером плоского проката, потому что у них просто физически нет своего производства. Казахстан являлся импортером сортового проката.

Существует ли определенная угроза для российских металлургов со стороны Казахстана и стороны Белоруссии при открытии, скажем так, границ? Я думаю, нет. Вряд ли эти объемы существенно смогут изменить ситуацию на российском металлургическом рынке.

В плане вступления в ВТО. Эта тема уже достаточно давно обсуждалась и обсуждается. На самом деле, российская металлургическая отрасль всегда исторически была экспортоориентированной. Мы, если не ошибаюсь, максимум дошли до 40% от общих объемов производства потребления внутри России где-то в 2002 г. Соответственно, вступление в ВТО, я не думаю, что будет в какой-то мере критичным для российских металлургов.

Если мы, опять же, посмотрим на внутреннее потребление стали в России, то у нас более 50% - это стройка, и еще 16% - это машиностроение. Сейчас наблюдается тенденция к локализации производства в России. Недаром сейчас ММК строит новый стан по холоднокатаному плоскому листу, который будет поставляться в будущем для предприятий машиностроительной отрасли.

Российские трубники также вполне могут обеспечивать своих потребителей. Уже есть Стан 5000 на ММК, строится «Высота 239» на Выксе. Поэтому, я бы сказал, вступление России в ВТО, скорее всего, будет иметь нейтральный эффект для российских металлургов, по крайней мере, в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Я смотрел цифры по Казахстану относительно металлургического производства. Получается, что это все-таки больше сырьевая держава, чем металлургическая. Производство металлургии там отстает от производства сырья, которое, кстати, может нам понадобиться. То есть, и казахский уголь и железная руда могут пригодиться, особенно в свете последней аварии на Распадской. Открытие границ как раз является плюсом для Уральского региона в плане поставок угля. И в этой связи открытие границы с Китаем - тоже плюс.

Теперь насчет ВТО. Вступление в ВТО имеет то преимущество, что острота антидемпинговых расследований против России должна снизиться, если мы вступим в эту организацию. Кое-кто еще даже не признал рыночный статус российской экономики. Но это мелочи по сравнению с тем, что, например, российских трубников в Европе зажимают, а китайских пустили туда. Китай все-таки оказывается в Европе более желанен, чем российские трубники.

Соответственно, вступление России в ВТО теоретически откроет некоторый спектр сбыта для этой отрасли. А на трубную отрасль работают металлурги. В этом плане да, я тоже согласен, что вступление в ВТО – это, скорее, нейтрально-положительный фактор.

Это получается красиво в теории: слияние банковского и промышленного капитала. Финансово-промышленный, который у нас был активно развит до революции 1917 г. Но как я понимаю, банкиры вовсе не хотят командовать такими крупными комбинатами, которыми являются ММК или «Северсталь». Понятное дело, какой-то «МАИР», который не обременен такими основными фондами, и который вынуждены брать, поскольку никто другой его не возьмет на поруки, кроме банка.

А банки в отношении крупных металлургических предприятий в струе пессимистичного сценария все-таки постараются действовать, мне кажется, в плане распродажи активов. Это уже и происходит. Например, «Евраз» для того, чтобы покрыть часть своего долга, продал часть своих активов, и у него часть долга сошла с баланса.

В этом плане да, я считаю, что обремененность долгами наших компаний, включая «Мечел» и «Евраз», огромная. Если ситуация в экономике не будет улучшаться, то с этими долгами они, скорее всего не рассчитаются. Но если ситуация будет приемлемая, то в течение десяти лет они смогут сбросить вот этот груз, и банки вздохнут с облегчением.

Относительно других компаний («Северсталь», ММК, НЛМК) даже такой вопрос не может стоять. Он касается в первую очередь «Евраза» и во вторую очередь «Мечела». Но здесь ситуация зависит от общего состояния. Банкиры рваться не будут.

А как будут действовать компании в этом случае? Они будут продавать часть активов. Их же много. Они, собственно, и долги-то набрали потому, что покупали разнородные активы. Во-вторых, они будут выпускать облигации, и за счет выпуска облигаций, за счет средств населения, условно, будут отдавать деньги банкирам.

Пик обсуждения долговой нагрузки российской металлургической отрасли пришелся на март-апрель прошлого года, насколько я помню. Мы несколько раз в наших отчетах были одними из первых, кто подтверждал и до сих пор готов подтвердить это сейчас, что мы не видели ни в ноябре-декабре, мы писали это, 2008 г. ни одно крупное российское металлургическое предприятие в процедуре банкротства, ни в марте-апреле 2009, ни сейчас.

Почему? Прежде всего, все наши достаточно успешно рефинансировали свою долговую нагрузку, как с российскими банками, так и с зарубежными кредиторами. Где-то помогли российские банки, ВЭБ. Это пример «Русала», это пример «Евраза». «Евраз», кстати, выплатил на данный момент все кредитные линии ВЭБа и рефинансировал с помощью линий «Газпромбанка» до 2015 г. «Русал» сейчас в стадии переговоров, насколько я понимаю, по крайней мере, по сообщениям СМИ со «Сбербанком», ВЭБом по реструктурированию данной долговой нагрузки.

Соглашусь абсолютно, что ни один банк, банковский синдикат не заинтересован в получении активов именно в результате процедуры банкротства, которая, кстати, далеко не простая в России. Еще меньше в этом заинтересованы зарубежные кредиторы.

Насколько велика долговая нагрузка российских компаний? Это все достаточно относительно. У «Мечела» чистый долг чуть больше $5 млрд., у «Евраза» чуть больше $7 млрд. Будет, разумеется, зависеть от того, насколько эти компании смогут генерировать денежный поток. Это, прежде всего, зависит от цен. С себестоимостью сейчас все более менее понятно. Тем более «Мечел» - это, в принципе, в моем понимании, больше угольная компания. «Евраз» - это довольно интегрированная структура.

В плане цен я все-таки остаюсь сторонником того, что динамика будет положительная на мировых рынках, и данная долговая нагрузка с учетом ее рефинансирования на долгосрочный период вполне поддается выплате. В общем-то, мы даже видим, что ситуация достаточно необычная. Тот же самый «Мечел», несмотря на то, что серьезная долговая нагрузка, заявил о программе вложения основных средств по CAPEX $3,7 млрд. на три года. Не всегда баланс компании говорит о том, насколько привлекательна или непривлекательна компания. Очень важно, какой набор проектов, тем более это важно для национальной экономики, находится у компании в данный момент.

Поэтому, в общем-то, я думаю, ситуация с долговой нагрузкой сейчас уже не столь критична. Рынок пока не столь определяет стоимость компаний, именно глядя на долговую нагрузку.

Вы знаете, если считать, что рыночная экономика – это три субъекта, абсолютно независимые друг от друга, то институты стимулирования спроса со стороны государства – это, конечно, не рыночные меры. Но в принципе, мир настолько велик, что уже существует рынок государств. То есть государство само по себе является субъектом рыночного хозяйства. Касательно снятия импортных пошлин на уголь, то это абсолютно рыночная мера, на мой взгляд, поскольку наоборот устраняются фрикции перетока товаров. То есть это рыночная мера сама по себе. И искусственное стимулирование спроса здесь ни при чем.

Насчет Украины. Наверное, если имеется государственное участие в АО, контрольное государственное участие, оно вправе предложить правительству заплатить дивиденды не ниже 30% от чистой прибыли. Это тоже обусловлено объективной реальностью, связанной, например, с тем, что у Украины огромный госдолг. Поэтому Ваш вопрос, который здесь задан, нужно рассматривать отдельно.

Например, существует система экспортно-импортных банков, которые дают кредиты под закупки национального оборудования. В данном вопросе государство опять выступает как вполне рыночный субъект. Моя личная точка зрения, что в глобальном мире государство уже само становится рыночным субъектом. Если бы было одно государство в мире, то тогда другое дело.

Импортная пошлина по углю, которая составляет 5% - вполне нормальная мера. Сейчас сдвигаются определенные товарно-сырьевые потоки в мире. Понятно, что есть в том же самом угле нюанс транспортировки: насколько у компании хорошая логистическая система, логистические подразделения, чтобы довезти этот уголь, допустим, из США.

В принципе, российский НЛМК недавно на встрече с аналитиками подтверждал, что собирается везти уголь из США. Если не ошибаюсь, называлась цифра 600 тыс. т. В общем-то, почему нет, если это действительно выгодно компании, рентабельно. У НЛМК есть свой парк вагонов. Компания расположена достаточно удобно по отношению к портовым структурам Черного и Балтийского морей.

Наверное, мдет сдвиг товарно-сырьевых потоков по часовой стрелке в направлении Азии. Поэтому отмена этой пошлины достаточно положительна для российского рынка, для российских металлургов. Она вполне укладывается в общую концепцию того, что сейчас происходит на мировом рынке.

Хорошо известно, что в нефтяных ценах существует «военная премия». Инвесторы ни на минуту не забывают о том, что на Ближнем Востоке в любую минуту может случиться война. Можно сказать, что это страховой случай. То есть вероятность какого-то события оказывается в ценах, и она влияет на их динамику. Сейчас на Ближнем Востоке Иран является главным раздражителем. Соответственно, военная премия за Иран существует в нефтяных ценах. Это я к вопросу о природных явлениях вроде землетрясения.

Так вот, существует хорошо известный фактор сейсмической активности в Чили. И так же, как военная премия, вот этот сейсмический фактор включается в цены. Чили ведь дает 36% меди в мире, на втором месте сейчас Перу, на третьем США. Перу тоже, кстати, находится в районе сейсмической активности. Да и США, кстати, по сравнению с Россией тоже.

И в принципе не только землетрясение в Чили, но любая забастовка на руднике влияет на цены на медь, которые или резко взмывают вверх или менее резко, либо на длительный период, либо не на длительный период. Недавно, когда было землетрясение 7,7 баллов, цены на медь взлетели на 30%. Т.е. сейсмическая премия в ценах на медь всегда существует и будет существовать, пока существует в Чили такая опасность,

А цены на цветные металлы будут двигаться так же, как двигается общая активность. На мой взгляд, сейчас происходит спад, а осенью будет подъем, поскольку будут подводиться итоги глобального восстановления, которое ведет экономика США. Соответственно, цены на металлы будут меняться под воздействием общей положительной динамики, поскольку если экономика восстанавливается, то должно наблюдаться какое-то ее восстановление и здесь.

Правда, они росли в основном. Допустим, никель был меньше $10 тыс., а недавно было $28 тыс., сейчас $21 тыс. Это очень неплохо, потому что еще зимой этого года говорили, что цены на никель будут под давлением. Видите, вместо того, чтобы быть под давлением, цена наоборот выросла. И вообще образовалась сильная возможность для игры спекулятивных хеджевых фондов, поскольку огромная волатильность дала огромный вероятный разброс цен. И здесь просто глаза разбегаются от того, в какие стороны могут большие колебания.

Насчет того, как будут решать металлурги в России проблему нехватки коксующегося угля (это, вероятно, в связи с аварией на Распадской). Это уже вопрос-экспресс. И те ответы, которые я набрал на сегодняшний момент, говорят о том, что металлурги рассматривают, что уголь у нас был в профиците до аварии, поэтому огромных проблем эта авария не вызывала. Тем более, что там было среднее качество угля.

Если говорить про конкретные ответы, то, например, ММК заявил, что он будет менять состав шихты. Было бы интересно узнать у них, каким образом они будут менять, то есть они будут оставлять равноценную шихту или будут ухудшать состав. В принципе, конечно, нежелательно ухудшение состава.

Кроме того, например, «Воркутауголь» сообщила о том, что у нее кончается контракт на экспорт, и она адресует свои поставки, вместо заграницы они теперь будут осуществляться в России.

Других конкретных ответов у меня на этот момент нет. В принципе, это замена шихты, поиск других поставщиков и ориентация экспортных контрактов по их истечению на внутренний рынок.

Насчет того, будут ли покупать угольные активы. Я не думаю... Я пока не знаю факты, что кто-то решил покупать угольные активы в России. Вот то, что железорудные... наращивание добычи железной руды, например, Бразилия решила – вот это точно. Но это к «Распадской» не имеет отношения.

Что касается ЖРС, наверное, это одна из самых животрепещущих тем сейчас на рынке. Если раньше было расхожее мнение, что ведущим фактором для оценки динамики на рынке является металлолом, сейчас все-таки наша команда является сторонниками идеи, что, наверное, ЖРС и ставки на транспортировку по морю, специальными кораблями, стоимость фрахта этих кораблей – это тоже хорошие ведущие индикаторы.

Мы увидели совершенно оправданный переход к квартальной системе. Но это определенная промежуточная модель. Уже сегодня появились некоторые слухи в СМИ, что не исключено предложение от крупнейших производителей руды китайским потребителям перехода на месячные контракты.

А в общем-то, сейчас у нас уже появилась такая вещь, как свопы, фьючерсы, на руду. Они торгуются на Сингапурской бирже и начали уже, по-моему, торговаться еще на ряде бирж. Уже можно выстраивать форвардную кривую аналогично тому, что делается в нефти, отслеживать в некотором смысле динамику того, что происходит с ЖРС.

Как мы видим динамику развития цен на железорудное сырье: цены контрактов достигли спотовой цены – контракты на второй квартал были заключены в районе $100-110 на базисе; компании сейчас планируют повышение от квартала к кварталу приблизительно на 23%. Почему? Потому что они базируют цену третьего квартала на средней цене по трем базовым агентствам, спотовой цене на руду за март, апрель и май. Было принято такое решение, притом клиентам дана свобода, по крайней мере, неофициально подтверждалось, что формула цены может включать любые весовые коэффициенты по трем базовым индикаторам.

Итак, цены повышаются на квартальные. Что происходит со спотовыми ценами? Падение спотовых цен было, где-то со $180 в Китае они упали до $140. Сейчас мы видим, что цены стабилизировались на уровне где-то $145-150 – это за 63% содержания железа, допустим, из Индии, что мы можем взять за бенчмарк. Есть определенная повышательная динамика по форвардной кривой по ценам на руду.

Но наиболее положительный фактор – цены на фрахт кораблей, используемых для перевозки руды, выросли приблизительно на 80% с середины апреля до конца мая. Это говорит о том, что спрос на эти корабли есть, руду возить будут. Ярко выраженное этому подтверждение – это Китай. Китай завозит две трети от своих потребностей в руде по морю из Австралии, Бразилии, сейчас Украины и других стран. Соответственно, они будут продолжать это делать. Я не видел еще до сих пор ни одного прогноза, включая наш, который говорил бы о том, что потребление стали в Китае может упасть в 2010 г. по сравнению с 2009 г., в 2011 г. по сравнению с 2010 г.. Китайская промышленность сама может производить 350 млн т, максимум 400 млн т по руде. Они уже сейчас почти достигли своей максимальной загрузки.

Поэтому избежать завоза руды в среднесрочной перспективе из Австралии, Бразилии, Украины будет невозможно. В будущем там есть африканские проекты, но это горизонт 3-5 лет, о котором мы говорим, чтобы они вышли как заменители основных центров поставки железорудного сырья.

Немного по ситуации с углем. С шахтой «Распадская» был действительно фатальный инцидент. Замечательное предприятие, но случился такой трагичный инцидент. Мы видим порядка пяти-шести способов, как можно решить ситуацию и нивелировать определенный дефицит на российском рынке.

Итак, шахта «Распадская» производила, в основном, уголь марки ГЖ, полутвердый уголь. Совершенно согласен с коллегой, что можно действительно изменить шихту. То есть, скажем, ГЖ можно в определенной мере заменить на ГЖО, полумягкие марки. Есть другие варианты, как можно балансировать шихту химического процесса.

Еще один способ мы уже обсуждали – это импорт угля в Россию. Ряд российских компаний по заменимым маркам... Прежде всего, мы должны говорить о том, что марки есть жирные и коксующиеся. Были слухи о том, что собираются наложить экспортные пошлины на экспорт угля в целом из России. Мы писали про это. Объясню, мера ничем не поможет остановить экспорт угля для «Мечела». «Мечел» производит так называемые сухие марки, это марки К, КО, КС, которые никак заменить марки Ж, ГЖ, ГЖО не могут.

Что мы можем увидеть? Ряд компаний и так собираются развернуть свои потоки по заменяемым маркам на российский рынок, по маркам Ж, ГЖ, ГЖО, которые экспортировались. Можно увидеть небольшое увеличение производства на предприятиях. Наверное, что-то может добавить «Воркутауголь», что-то может добавить «Углемет».

Еще один из способов – это увеличение продаж кокса, именно коммерческого кокса на российском рынке. У нас есть компании, которые экспортируют кокс – это структуры «Мечела», это «Алтай-Кокс», НЛМК.

И да, покупка активов. У нас есть активы на российском рынке. Ряд компаний, особенно не интегрированных, скажем так, смотрят на активы как в России, так и за рубежом, насколько мы понимаем. Но здесь уже вопросов именно цены, качества угля и различных нюансов по оценке данных активов.

Ряд компаний готовы участвовать в разработке месторождений. Опять же, Эльгинское месторождение угля «Мечела», месторождения, которые приобретены «Евразом». То есть, я думаю, с дефицитом угля мы на данный момент не столкнемся. Тем более, сейчас российские металлурги могут снизить объемы производства ввиду того, что их покупатели заняли выжидательную позицию.

А вот то, что нам надо разрабатывать крупные месторождения – это факт. По-хорошему, шихта должна включать в себя выше 50% твердых углей. Сейчас российская шихта включает 15-25%. То есть, мы делаем кокс не самым металлургически оптимальным способом по сравнению с мировыми стандартами. Если не будут разрабатываться крупные месторождения с твердыми марками, тогда российская отрасль действительно может столкнуться с дефицитом твердых марок.

В принципе, и в 2008 г., если мы вспомним, опять же, возвращаясь к истории с «доктором» и «Мечелом», ситуация была именно по твердым маркам. По полутвердым и полумягким маркам дефицита в России никогда не наблюдалось.

Сейчас кардинальная иная ситуация, чем это было в 2006-2007 гг. Тогда были стройные ряды экономических показателей, которые можно было продолжать, вычитать капиталовложения, вычитать отдачи кредитов. И получалась какая-то цена, которая вытекала и не требовала особых доказательств.

Сейчас модели приобрели более реалистическое познавательное значение. Я должен закладывать то, что могло быть, то, что может быть по итогам этого года, то, что может быть по итогам следующего года – то, чего пока еще нет. И в этом смысле я закладываю и смотрю, сколько могут получить компании, допустим, в этом году прибыли. Закладываю эту цифру и считаю, какая цена должна бы быть по акции в этой связи.

Вот меня «Северсталь» удивила, когда забежала выше той прибыли, которую я закладывал. Ожидания на рынке более оптимистичные по этому рынку, и в этом смысле я стал более оптимистичен по этому спектру, по спектру черной металлургии.

Знаменитое совещание у Путина, может быть, и было, но Путин был там необычно мягок. Связано это, скорее всего, с тем, что ситуация на рынке ЖРС и угля и его убедила в том, что металлурги имеют право на существование в принципе и получение какой-то маржинальности от своей продукции. Поэтому никакого обвала здесь и не произошло. Не было необходимости.

По поводу совещания у премьер-министра по вопросу регулирования цен на сталь. Здесь очень важный момент, который мы четко обозначили в наших отчетах и в наших комментариях текущей ситуации. Правительство не планирует жесткого регулирования цен на сталь. И оно прекрасно понимает, что это невозможно. Российская экономика базируется на рыночных условиях, это постулат. И внутренние российские цены на сталь, я уже упоминал это, привязаны к мировым ценам.

Соответственно, если мы попытаемся ввести регулирование цен на трубы, на сталь, дальше пойдет цепочка – уголь, руда. Это невозможно. Фактически, мы откажемся выйти из рамок рыночной экономики.

Кстати, недавно, буквально вчера, я видел сообщение в одном из СМИ, где говорится о том, что премьер-министр Владимир Путин дал указание российскому Правительству изучить возможности создания биржевых механизмов, биржи по руде, углю и по стальной продукции.

Опять же, возвращаясь в начало апреля, мы помним ситуацию по ценам на уголь, по переговорам на второй квартал. И мы помним, что были проведены первые торги по коксующемуся углю на товарно-сырьевой бирже в Санкт-Петербурге. И специалисты ФАС признали, что это делает систему ценообразования гораздо более прозрачной.

Стоит напомнить, из-за чего вообще состоялось это совещание. В начале апреля было открытое письмо в Правительство от «Уралвагонзавода», в котором он жаловался на повышение цен. Причем представители завода ссылались на некие показатели роста цен на сталь, заложенные в программу социально-экономического развития на 2010 г. в размере 7%, а на самом деле происходит по-другому.

Но ведь программа создается на год. Это глобальная, общая программа. Сейчас, понятно, что механизмы меняются. Наверное, в программе изначально не предполагался переход на квартальные контракты по руде, по углю, спотовый рынок. Изменилась ситуация. Но ведь никто же не жаловался в ФАС, когда горячекатаный лист стоил дешевле $400.

Надо, наверное, не идти жаловаться в ФАС, а изменять структуру работы своих сбытовых подразделений, которые могли бы отслеживать то, что происходит на мировом рынке стали, разрабатывать определенные инструменты хеджирования, делать какие-то новые ценовые механизмы, общаться с металлургами. Цену на сталь можно заложить в годовую программу по всей стране и использовать ее для своего снабженческого подразделения. Хотя физически в современных условиях это невозможно.

Начну с конца этого вопроса. Хочу напомнить, что существует Движение Зеленых, которое, кстати, очень сильно в Германии. В России тоже это движение существует, его олицетворяет сейчас партия «Яблоко», которая в настоящем политическом спектре в ГосДуме не представлена. И поэтому я хочу сказать, что это вопрос политический.

Сейчас у власти находится партия «Единая Россия». По моим наблюдениям, она обладает некоторыми технократическими чертами. Яркий пример –Байкальский ЦБК, который пустили в действие, хотя он наносит урон окружающей среде. Поэтому вопрос читателя нужно задавать партии «Единая Россия» и ее лидерам, почему они не обладают таким рвением в защите окружающей среды.

Я могу за них ответить, почему. Потому что в принципе существует некое представление об экономическом детерминизме, которое сильно сейчас в политическом руководстве. Все знают, что проект Сочи – это проект экономический, но ни в коем случае не экологический. Так что мой совет вам – обратить внимание на предвыборные программы партий. Но я ни за кого не агитирую...

Теперь второй аспект – насколько реально сейчас власти следят за безопасностью на объектах добывающей промышленности. Когда была авария на «Распадской», то основные комментарии звучали так: при советской власти был контроль, при котором государственный контролер мог в любое время появиться на шахте и в любой момент сразу же прекратить работу на этой шахте в случае малейшей неисправности при проведении работы, а со времен введения рыночной экономики система государственного контроля была полностью разрушена, и сейчас существует как рекомендательная. И для того, чтобы устранить неисправность, утечку газа, например, контролерам придется произвести массу действий, которые займут массу времени.

К тому же, контроль на шахтах осуществляют сами ее владельцы. Насчет конкретно «Распадской»: недавно появилась информация о том, что накануне 8 мая там был пожар, который был скрыт. И власти тут на самом деле ни при чем, поскольку все отдано на поруки владельцев шахты.

Я был на «Распадской» в начале марта во время визита аналитиков. Действительно, одна из лучших шахт, и то, что произошло – фатальный инцидент. Надо, конечно, дождаться официальных результатов расследования, чтобы говорить о том, что послужило причиной взрыва на «Распадской», но могу сказать, что менеджмент инвестировал действительно серьезные средства в вентиляционное оборудование, в меры по защите сотрудников.

Если говорить об угольной отрасли в целом, то она исторически подвержена достаточно большому количеству аварий, особенно по подземной выработке, на подземных шахтах, потому что коксующийся уголь в основном залегает на глубине, открытых месторождений в мире очень мало. Был недавно взрыв, если не ошибаюсь, в марте, на одной из шахт в США. Если говорить про Китай, в 2007 г. у них был пик смертности, когда на шахтах погибли свыше 5000 горняков, а в прошлом году там же погибли 2700-2800 человек.

Однако не только угольная отрасль подвержена техногенным авариям. 2 взрыва в Техасе на газопроводе, трагедия у компании BP в Мексиканском заливе. Нужно вводить какие-то меры, усиливать требования по охране труда. К тому же, Россия богата ресурсами и у нас есть ряд прекрасных месторождений, которые можно разрабатывать и открытым способом, что сейчас и начинается. Чем больше мы будем переходить к открытой добыче, тем больше будут минимизироваться риски.

По поводу представителей трубной промышленности. У нас есть ряд крупных компаний в России: ТНК, ЧПЗ, Выкса ЛМК, «Ижоры» «Северстали». Естественно, давайте разделим трубы, если мы говорим про нефтегазовый сектор, на два типа: это бесшовные трубы, так называемые бурильные, обсадные, OCTG. Трубы, которые ТМК поставляет «Роснефти», «Сургутнефтегазу» будут нужны. Чтобы поддерживать определенный объем добычи нефтепродуктов, нужно бурить постоянно.

Соответственно, возможности директивно зафиксировать цены на трубы нет, потому что государство на это не пойдет. Опять же, есть мировая динамика цен на трубы. На бесшовные трубы динамика по металлолому очень важна. Есть, опять же, мировые бенчмарки, показатели. Так что, будет переговорный процесс.

В плане труб большого диаметра (ТБД), линейных труб для нефтегазопроводов, то и там опять мы видим достаточно хороший спрос. Кстати, металлургические компании России, производящие плоский прокат (тот же ММК, «Северсталь») подтверждают, что спрос со стороны трубников на плоский прокат достаточно неплохо выглядит по сравнению с другими секторами на внутреннем рынке.

Еще был заявлен ряд крупных проектов по строительству нефтегазопроводов. Производство нефтепродуктов в России не падает, а есть даже определенная положительная динамика. А цены на трубы будут, в основном, регулироваться рынком.

Поэтому мы надеемся на положительную динамику именно показателей российских трубных производителей. Тем более, следует отметить, что цены на металлолом последнее время начали снижаться, и цены на плоский прокат, мы видим, начали припадать. Соответственно, это в некотором плане положительно именно для представителей трубной промышленности.

У нас есть один производитель трансформаторной стали в России – это НЛМК, занимающий на российском рынке почти 99% рынка и порядка 10-12% мирового рынка. Исторически комбинат экспортировал 90% трансформаторной стали. Основные рынки экспорта – Юго-Восточная Азия, включая Китай, и Европа.

Надо понимать, что трансформаторная сталь – это такой уникальный вид продукции. Стоимость его сейчас в том же в Китае с НДС превышает $3 тыс. за тонну. Рентабельность по данному виду продукции – 60-70%, а то и выше, в зависимости от марки. И нет ничего удивительного, что Китай ввел антидемпинговую пошлину в 6% или 6,5%, если не ошибаюсь, на трансформаторную сталь. Да и НЛМК подтвердило, что выполнит все контракты по поставкам в Китай.

В Китае исторически был один производитель трансформаторной стали, а сейчас их уже вроде бы трое. Китай пытается защитить своего внутреннего производителя трансформаторной стали, чтобы внутренние потребители именно у них они покупали эту сталь.

Что происходит в данном сегменте в России: мы видим заявленную колоссальную программу развития энергетической системы России до 2030 г. И в будущем, видимо, потребление будет расти. Сейчас НЛМК даже увеличил долю продаж от общего объема производства на российском рынке до примерно 20%.

Также в России основывается ряд предприятий по производству трансформаторов, те же самые «Силовые машины». В общем, спрос на российскую трансформаторную сталь будет. Если мы будем действительно реализовывать такие темпы развития энергетической системы, то будет спрос на трансформаторы, соответственно будет спрос на трансформаторную сталь.

Чтобы продавать продукцию с высокой добавленной стоимостью, необходимо развивать спрос на внутреннем рынке, а не жаловаться на введение антидемпинговых пошлин со стороны наших контрагентов за рубежом.

Первоначально китайцы вообще потребовали ввести пошлину на трансформаторную сталь НЛМК в 37%. Это уже потом путем переговоров эта цифра была снижена. Во время кризиса и наше государство вводило ряд пошлин. Например, по отдельным видам проката. Другой вопрос, насколько быстро вводятся эти пошлины.

Еще один слабый момент связан с тем, что Россия не является членом ВТО. И поэтому, когда мы ведем рассуждения по поводу антидемпинговых вопросовмер для защиты своих производителей, аргументация страдает оттого, что мы не находимся в ВТО. В связи с этим, допустим, Мексика и Аргентина нас еще не признали рыночным государством.

Тут есть еще другая проблема. Например, Европа при расчете продукции учитывает то, что газ у нас продается промышленным потребителям по пониженной цене. И поэтому она делает соответствующий пересчет на эту пониженную цену газа. Соответственно, начинает прижимать наши металлургические товары на своем рынке на том основании, что у нас занижены цены на газ. Какая тут может быть аргументация?

Поэтому я считаю, что для защиты экспортеров помимо мер по пошлинам нужно еще вырабатывать какую-то идеологию. Например, признание рыночного государства – это чистая фразеология. А нужно проводить какие-то акции, которые повышают статус нашего государства.

Как раз запуск проекта Nord Stream очень сильно подвиг наших производителей труб заняться сертификацией. В частности, ИТЗ, например, очень сильно старался в этом направлении, получил необходимые сертификаты. И проиграли они в тендере на поставку труб для второй ветки этого газопровода, скорее всего, потому что первую ветку уже обслуживал Выксунский металлургический завод (ВМЗ). Вот ВМЗ поэтому и выиграл на тендере долю поставок для второй ветки благодаря первому опыту.

Именно эти аргументы, а не отсутствие стандартов привели к проигрышу ИТЗ. Ведь их же допустили к тендеру, значит со стандартами было все в порядке.

Но все же стоит признать, что у нас существует действительно существует проблема отсутствия хороших стандартов в части строительства высотных зданий. Поэтому часть продукции, которая необходима для строительства высотных зданий, должна привозиться из-за рубежа, поскольку нет российских стандартов, которые бы регламентировали, как поступать в этих случаях. Строители покупают, в основном, польскую сталь, поскольку там такие стандарты точно есть в части высотных зданий.

На мой взгляд, здесь два вопроса намешаны в один. Действительно, многие эксперты считали целесообразным, чтобы государство закупило про деешевке металлы, а после кризиса, продав их, могло бы получить профицит бюджета.

Почему в итоге эту идею не реализовали? Потому что сама по себе идея довольно странная для России. Мы сконцентрировались на решении финансовых проблем: раздаче кредитов и перекредитовании предприятий. Только лишь ради поддержки спроса может быть и можно было бы, но и без этой меры довольно быстро восстановился. Чисто предпринимательской жилки у нашего руководства не было, поэтому идея так и не была реализована.

Теперь что касается Пентагона и активных закупок цинка и кобальта. Это к первому вопросу не имеет никакого отношения, потому что идею госзакупок металлов в России требовал, прежде всего, «Русал», поэтому касалось это в основном алюминия.

Да и мотивы Пентагона были связаны не с кризисом уже, а с позицией Китая, который с 1 сентября 2009 г. решил сократить экспорт. А Китай, надо сказать, и в начале века уже брал на себя 80% редких металлов, а сейчас и вовсе уже 95% всех редких металлов производит. И Пентагон принял эту программу закупки цинка, кобальта и других редких металлов, поскольку они используются активно, допустим, в информационных технологиях.

Почему в России такого нет? Потому что у нас нет как таковой развитой сферы производства компьютеров. У нас все это отдано на откуп иностранцам. Это первый момент. А второй момент -- эта сфера у нас засекречена. То есть, если даже и закупается, то никому не сообщается.

И в конечном счете эта мера Китая и политика Пентагона российского рынка этих металлов вряд ли коснется. У нас есть собственное производство – Соликамский магниевый завод, который несколько лет назад сумел восстановить цепочку, существовавшую еще в Советском Союзе, возобновив поставки сырья с Кольского полуострова. Скорее всего, свои потребности мы закроем собственными силами.

Я не думаю, что необходимы какие-то преференции мини-миллам. Опять же, если мы говорим о крупных компаниях, то развивают мини-миллы НЛМК, «Северсталь». Они вполне хорошо видят свою стратегию, они знаю, где их строить, как их обеспечивать металлоломом, и почему они это делают и инвестируют в это средства.

По программе утилизации старых автомобилей я скажу так. Переработка автомобилей – это уже достаточно продвинутая, углубленная переработка лома. Это далеко не основной источник металлолома на российском рынке.

Поэтому я бы все-таки не стал настолько близко увязывать программу утилизации старых автомобилей и обеспеченность сырьем. Эта программа все же имела большее значение в плане потребления плоского проката со стороны наших автомобилепроизводителей, которые увеличили объемы производства и, как следствие, закупок плоского проката. По крайней мере, это было видно по динамике марта-апреля у российских производителей.

В плане мини-миллов, опять же, я думаю, что пока что российский рынок достаточно хорошо обеспечен сталью. И здесь вопрос идет, скорее, не о добавлении мощностей, а о более интенсивном инвестировании в инфраструктуру и в наиболее металлоемкие отрасли.

По логике, государство должно брать на себя строительство инфраструктурных объектов, если они строятся под эгидой государства, поскольку инфраструктура как таковая относится к его ведению.

Если говорить о проекте «Освоение Южной Якутии», то там и написано, что вся инфраструктура этого проекта (в первую очередь, дороги) будет построена силами государства. Аналогично строительство электростанции и уранового горно-металлургического комбината. Все прочие промышленные объекты разрабатываются и проектируются уже частными инвесторами.

В проекте «Урал Промышленный – Урал Полярный» государство взяло на себя железную дорогу. Но это традиционно: с XIX века государство всегда брало на себя строительство железных дорог с последующей передачей себе всех прав на нее.

История в некотором смысле повторяется. В 70-е гг. прошлого века в Австралии разработку железорудных и угольных месторождений брали на себя частные компании. Особенно строительство железнодорожных подъездных путей к портовым структурам, месторождениям, но на основных общих направлениях помогало строить государство.

Сейчас в России уже наметилась тенденция разворота сырьевого потока на Восток. Недаром государство у нас планирует инвестировать более чем серьезные средства в программу развития Дальнего Востока. И в рамках этой программы строительством, к примеру, второй ветки Транссиба, разумеется, должно заниматься государство. Ни одна частная коммерческая корпорация потянуть это не сможет.

А вот подъездные пути вполне успешно могут строить сами компании. Например, так делает «Мечел» на Эльгинском угольном месторождении. Правда, многие сомневаются, что компания успеет сдать ветку до конца 2010 г., как это было зачявлено ранее. И в этом проекте строительство железнодорожной стыковочной ветки с Транссибирской железнодорожной магистралью все равно ведется не без помощи государства. В частности, благодаря гарантиям под выпуск «Мечелом» т.н. инфраструктурных облигаций.

Есть проект Енисейской топливной компания по освоению Элегестского месторождения угля, где тоже существует определенный концессионный механизм строительства железнодорожной ветки к этого месторождения между государством и компанией.

То есть, участие государства в подобных проектах важно. Так или иначе, рыночная экономика с элементами государственного капитализма уже преобладает над 100-процентной рыночной экономикой. И государство более, чем кто-либо, заинтересовано в помощи российским ведущим компаниям в строительстве инфраструктуры.

Сложившуюся ситуацию по данному вопросу юристы называют тупиковой. Т.е. в целом проблема прав собственности на мост, который должен соединять два государства. Никакого запрета на то, чтобы этот мост был частным, не существует. Но сам факт того, что это мост между двумя государствами, вызывает весьма сильное чиновничье сопротивление на всех уровнях.

Но почему ГК «Петропавловск», которой этот мост очень выгоден, упирается и не хочет заключить какое-нибудь концессионное соглашение? Например, добиться периода пользования мостом, скажем, на 30 лет. Конечно, на 100 лет было бы куда приятнее и менее рискованней, но ведь еще не известно, будет ли через 100 лет вообще эта компания.

По всей видимости, эта проблема попросту не известна на уровне главы государства, а кроме него сдвинуть этот «лежачий камень» никому не под силу. Т.е. Этот пример лишний раз иллюстрирует, что в России механизмы государственного и частного партнерства и концессионные механизмы попросту не развиты.

Соглашусь, в основном оборудование в металлургические компании мы закупаем у SMS и Danieli. Но определенные сдвиги уже есть. В автомобильной промышленности, скажем, есть практика создания СП, которые будут локализовать производство. Там есть определенные законодательные рамки, требующие поэтапной локализации: сначала до 30%, потом до 50% частей машин должно быть произведено внутри страны.

Есть аналогичные примеры создания производств в области энергооборудования. Это производство тех же самых трансформаторов «Силовыми машинами». Т.е. если развивать те проекты, где будет требоваться российская продукция, в частности, трансформаторная сталь, то спрос на соответствующую продукцию в России будет увеличиваться.

Но я не слышал о каких-то существенных барьерах по входу для зарубежных компаний в машиностроительном секторе на российский рынок. Входить со 100-процентным участием им, наверное, достаточно сложно, а СП – это наиболее адекватная и нормальная форма сотрудничества. По-моему, недавно по такой схеме был анонсирован проект по производству тяжелой строительной техники.

Я думаю, что в России мы будем видеть все больше и больше СП с участием крупнейших зарубежных производителей, которые заинтересованы в приходе на российский рынок. Потому что они понимают, что определенное преимущество получают те, кто первый успел зайти на наш рынок. Ведь Китай тоже начинал с СП в машиностроении, автомобилестроении. А сейчас уже производит технику, вполне сопоставимую с мировыми стандартами.

А спрос будет точно. Уж если российское Правительство объявило столь амбициозные проекты по развитию Урала, Якутии, Дальнего Востока.

Недавно Alstom заключила такое соглашение с РЖД. Им как иностранным производителям был важен рынок сбыта. Они идут туда, где есть деньги. У Alstom есть интерес – вот эти локомотивы, которые производятся для Петербурга и для Сочи.

Однако здесь есть еще другая сторона этой медали. А надо ли этим зарубежным компаниям приходить к нам, чтобы создавать СП, чтобы развивать российское машиностроение?

Если будет какой-то рынок сбыта открыт для машиностроительных компаний и для этого им придется участвовать в проектах с российскими машиностроительными компаниями, они прибегут к нам. А строгие рамки долевого участия – это ведь какие-то конкретные рамки, которые определяются в зависимости от степени засекреченности данного предприятия.

Моделирование – это, конечно, важная часть аналитики, но это не далеко не все. Во многом, аналитика -- общение с компанией, кругом экспертов. Очень важно понимание мировой экономики, потому что российская металлургия исторически позиционируется как глобальный сектор.

В плане моделирования, я думаю, что человек с высшим образованием и со знанием математики вполне может освоить, скажем, построение моделей для оценки компаний. Знание сектора, разумеется, является постулатом. Оно очень важно для аналитика, который покрывает какой-то конкретный сектор.

Очень важный фактор – общение непосредственно с инвесторами, клиентами банка, экспертами, компаниями. Опять же, человек не может все знать. Самое важное – правильно находить информацию. Задача аналитика – выстраивать ее в правильную логическую цепочку и выражать это в своих моделях.

На мой взгляд, объединить специализирующиеся на выпуске спецсталей в одно такое предприятие было необходимо. В большей степени это касалось дальнейших перспектив Ступинского металлургического завода. Спецсталь имеет конкретного потребителя в лице авиационной отрасли. И если авиационная отрасль у нас развивается, как это было запланировано (в рамках ОАК выпуск новых моделей «Туполева» SuperJet), то тогда это становятся востребованными в полном объеме те, кто производит, например, алюминиевые заготовки для этих самолетов. Но если продолжается политика закупок «Аэрофлотом» «Боингов», то тогда перспективы у производящих спецстали компаний не очень хорошие.

Участие государства в данных процессах необходимо, потому что процесс создания новых ценовых механизмов достаточно сложный, и он требует участия государства как рефери, некоего центра, платформы для переговоров между потребителями и производителями.

Введение регулируемых цепочки цен невозможно в условиях рыночной экономики, и мы не думаем, что государство на этой пойдет. И все последние заявления представителей Правительства и официальных лиц Российской Федерации подтверждают, что в стране будут разрабатывать новые системы ценообразования на базе рыночных механизмов.

Поэтому, в целом, российская металлургия остается частью мировой металлургии, и мы будем следовать мировой динамике, мировым тенденциям в сфере металлургии. Регулирование и возвращение к неким директивным ценам фактически невозможно в данных условиях.

Рано или поздно, рынок решает сам, сколько потреблять стали, сколько потреблять угля, сколько потреблять руды, сколько это должно стоить. Для этого есть биржевые механизмы, они сейчас выстраиваются и в нашем секторе. И мы прекрасно понимаем: будет расти промышленное производство в мире, будет расти спрос на сталь, будет расти спрос на руду, будет расти спрос на уголь.

В общем и целом, государство задает правила игры. Например, ФАС отслеживает политику трансфертных цен внутри компании. Это довольно важный момент ценообразования. Внимание государства здесь необходимо, поскольку оно задает правила игры на этом рынке.